"И светает в груди…"

Урок литературы в 11 классе. Тема: Русскоязычная литература Беларуси. А.Аврутин как уникальное явление в литературе.

…Много читали, слушали, сравнивали, спорили, гадали и, безусловно, наслаждались стихами Анатолия Юрьевича.

   И каждое понравившееся стихотворение - это та ароматная земляничка, которая выстрадана из крови и плоти авторской души. Яркой мозаикой, несмотря на классический черно-белый рисунок стихов, представился  двухтомник "Времена"...

    Не все было понятным в стихах для учащихся, но в этом суть всего происходящего. Поэзия Анатолия Аврутина – это тайна, которую надо постичь, открыть, разгадать. Поэт тоже тайна, он соткан из противоречий, сомнений, боли. Слова в текстах стихов часто неясны и путаны, но они носители неотразимо заразительных ритмов, которым подчиняешься против собственной воли -  они очаровывают.

 Учащиеся с удовольствием почитали переводы: «Романс» Максима Богдановича, «Сонет ССС» из латинской поэзии Возрождения Ф.Петрарка, «Пьяный корабль» А.Рембо и другие.

    Прислушались ученики к голосу учителя и сделали вывод: 
настоящая поэзия – это то, что делает человека лучше...Дай Бог, чтобы дети услышали и голос поэта, призывающего " почувствовать всевидящую вечность"!

Прогорклое небо под серым осенним дождем,

И сколько ни мучись, напрасны все эти уроки.

Не надобно спешки… Мы просто тебя подождем,

Как я поджидаю вот эти неспешные строки.

Закрыты ворота… Другой бы сказал ворота…
Забытая форточка будто бы бьется в падучей.
Не то настроенье… И морось ночная – не та,
И ты себя больше напраслиной этой не мучай.

Нам завтра по черной, по мокрой дороге идти,
Нам слушать и слушать, как чавкает эта дорога.
Дороги сойдутся… Расходятся наши пути.
Вина не осталось… И хлеба осталось не много.

Нахохлится ворон… В ночи загудят провода.
Захлопнется дверца. По-зимнему скрипнет телега.
И складочки лягут вокруг почерневшего рта,
Стемнеет в душе, ожидающей белого снега.

Случайный прохожий осклабится: «Волчая сыть…»,
И спрячет под лацканы в матовых трещинках руки.
И странно, и пусто… Но надобно, надобно жить,
Хоть небо прогоркло, и в сердце – ни боли, ни муки…

***

И опять на песке блики белого-белого света,
И опять золотая небесно-невинная даль.
И светает в груди… И душа по-над бренным воздета,
И парит над тобой то ли Родина, то ли печаль…

В мир открыты глаза, как у предка – распахнуты вежды,
И под горлом клокочет: «Высокому не прекословь!»,
Сможешь – спрячь в кулачок тот живительный лучик надежды,
Чтоб мерцала внутри то ли Родина, то ли любовь.

И придут времена, когда слово в окно застучится,
И перо заскрипит, за собою строку торопя.
Что-то ухнет вдали… Но с тобой ничего не случится,
Хоть и целился враг то ли в Родину, то ли в тебя.

И приблизишься ты, хоть на шаг, но к заветному слову,
Что в дряхлеющем мире одно только и не старо.
Испугается ворог… Уйдет подобру-поздорову…
Если будет здоровье… И все-таки будет добро…

И тогда осенит, что последняя песня – не спета,
Что перо – это тоже звенящая, острая сталь,
Что опять на песке – блики белого-белого света,
И парит над тобой то ли Родина, то ли печаль.

***

И небо туманно, и люди ушли на закат,
И мысли схлестнулись в каком-то неведомом споре,
И вечер подлунный пустыми надеждами смят,
Что станут совсем безнадежными мыслями вскоре.

И не о ком думать, и не о чем, не о чем петь,
Последние веси куда-то бегут врассыпную.
А хочется все же к обедне вначале поспеть,
И только потом отправляться на землю иную…

Как зыбко дыханье! Как зыбок измученный свет,
Что нехотя льется сквозь эту обвисшую штору…
И нету восторга, и ужаса, ужаса нет,
Что часто является в эту напрасную пору.

Всё замерло – ветви, пружина в стоящих часах,
Напрасный упрек в обвинениях бывшему другу…
Засохшей полынью измученный воздух пропах
И ворот застегнут, да так, что дыханию туго.

Измята подушка… Неубранный, с крошками, стол.
Чуть звякает время, сползая на мокрые блюдца.
Все так же, как было… Но чудится – кто-то ушел,
Захлопнул замок и, конечно, не сможет вернуться.